Наталья Евгеньевна была принята «в верхах» - беседовала с президентом страны, министрами и политиками. Карлов университет наградил её медалью, её приглашали на телевидение, на встречи. Она была нарасхват. Будто Прага спешила отблагодарить свою маленькую храбрую защитницу, в 1968 году не побоявшуюся выйти на Красную площадь с плакатом «За вашу и нашу свободу», с детской коляской против танков, оккупировавших Чехословакию. Спешили не зря. В ноябре прошлого года Наталья Евгеньевна скончалась. А в диктофоне у меня её живой, немного уставший голос, смех… Следующая запись – интервью с её сыном, получившим школу и Прагу в наследство дружбы. Языковой школе Czech Prestige вскоре предстоит стать школой имени Натальи Евгеньевны Горбаневской. Процедура переименования уже начата.
- Как вы отнеслись к тому, что имя вашей матери будет носить пражская школа?
- Это меня совсем не удивило. Я знал, как Зденек принимал мать, я знал, какая это была удачная поездка, я знал, как мать была счастлива во время своей последней поездки в Прагу. И потом Зденек, можно сказать, вошёл в нашу семью. И то, что он решил назвать школу именем матери, было совсем неудивительно. Хотя я сам об этом никогда бы не подумал... называть.
- А улицу? Пароход? Звезду?
- Ну, разве, что звезду. Сам факт того, что что-то назовут именем матери, не вызывает у меня никаких особенных чувств. Ко всему официальному я равнодушен, и думаю, что это качество я как раз от матери и унаследовал. Другой разговор, когда именем матери называется школа, и школа это Зденека, и Зденек – наш близкий друг. Событие сразу приобретает другой оттенок – человеческий. И потому мне приятно.
- И теперь языковая школа будет выпускать диссидентов… (посмеялись). Какими вы видите выпускников школы имени Натальи Горбаневской?
- Диссидентов выпускать нельзя. Диссиденты - люди очень разные. Вот и в школе пусть будут разные молодые люди. Весёлые, любознательные, европейцы и патриоты своих стран одновременно. Хорошо бы им знать историю моей матери, её страны, истории людей её окружавших, стран, с которыми она была связана. А это не только Советский Союз, но и Польша, Франция, страны социалистического блока. Она дружила с разными людьми из разных стран - и с немцами, и с вьетнамцами. При этом сама она была русским человеком, погруженным в русскую культуру, язык. Это было очень важным для нее. Но это ей не мешало, не ограничивало её. В последние годы она была гражданкой Польши, а вот французское гражданство, на которое имело право после многих лет, прожитых во Франции, не взяла… «Вот было бы парижское!» - говорила она. Парижское она бы взяла. С кафе, атмосферой, но Франция, как государство, её политика – всё это было ей чуждо.
- Наталья Евгеньевна была желанным и благодарным гостем Праги, а какие отношения складываются у вас с Прагой?
- Я только начинаю знакомиться с Прагой, быть в ней приятно, и рисовать в ней очень приятно. У Праги особенное лицо.
- Вы как Колумб, открывающий пражский свет?
- Да, сейчас я как Колумб. Мы были с учениками – а я даю здесь курс рисунка, на Пражском Граде, рисовали совершенно очаровательную площадь перед дворцом. И будем продолжать наши занятия в этом удивительном городе.
- Вы привезли в Прагу выставку ваших работ. Как вы её охарактеризуете? – «это дело всей моей жизни», «то, что мне пока интересно» или «это начало моего пути».
- Я привез работы: живопись, графику, гравюры по металлу, в частности офорты. Но, главное, я привёз в Прагу свою самую последнюю картину, а это как последний ребёнок в семье – его хочется показывать, говорить о нём.
- Значит, это будут крестины. Пражские крестины новорожденной картины…
- Совершенно верно. Она называется «Сон курильщика». Когда я её задумывал, я не думал ни о каком курильщике. Это просто моя любимая тема - люди, которые собрались вместе, и проводят счастливо время: разговаривают, пьют вино, играют на музыкальных инструментах, наслаждаются обществом прекрасных дам. Но когда картина сложилась, я понял, что пожилой бородатый персонаж с сигаретой, с закинутой головой, даже не спящий, а грезящий, которому так хорошо, он все это себе представляет. Всё окружающее – его сон-мечта. Тут и музыкант играет, и прекрасная дама – без неё ни картина, ни жизнь не были бы полны. Так под конец появилось название – «Сон курильщика».
- Помню эту картину из буклета, её лучезарный зелёный цвет…. А вы уже написали свою «Мону Лизу» - свой безусловный шедевр?
- Нет, я ещё буду писать, мои лучшие картины впереди.
- Как журналист (я знаю, что вы много лет были журналистом) стал художником?
- Живопись всегда была у меня на первом месте. Я всегда ею занимался. А журналистом я стал потому, что надо было зарабатывать на жизнь. Помогло то, что я к этому оказался ещё и способен. В этой профессии надо иметь политическое чувство, чтобы правильно взглянуть на событие, и потом точно его описать словами. Здесь опять-таки мне мать очень помогла. Она научила меня работать с текстом. Она была одним из тех редких людей, которые умеют выразить мысль совершенно точно и хорошим русским языком. Она сама была больше, чем журналист - она всегда была человеком языка. 14 лет я отработал в русской редакции на французском радио, и многому за это время научился. Но когда появилась возможность заняться одной только живописью, более того – преподавать её, я смог уйти из журналистики. Как я был рад ею заниматься, также был рад это занятие оставить. Все-таки моё призвание – изобразительное искусство, и вот уже несколько лет – преподавание.
- Значит, в вашем мире все прекрасно?
- Не все в мире искусства розово и гармонично. Иногда в музеях современного искусства такое показывают, что, если это искусство, то я занимаюсь чем-то другим. Настоящие художники есть, есть и живые художники, но они неизвестны. Как и я неизвестен. Когда-то это меня волновало, а теперь нет. Я делаю своё дело, и этого довольно.
- Пусть и не от идеального, но мирного мира искусства, давайте обратимся к миру реальному. Вы в нём присутствуете? Каково ваше мнение о происходящих событиях?
- Я там присутствую постоянно. А вы интересуетесь, конечно, украинскими событиями, каким же ещё. Там растет ненависть, там убивают. Какова доля ответственности каждой страны, мне трудно сказать, потому что полнотой информации я не располагаю, слишком много дезинформации и пропаганды. Несомненную ответственность несёт условный Путин – назовем так действующий российским режим. С российской территории стреляют, оттуда приходят какие-то боевики. Для меня, русского человека (а я себя все равно чувствую русским, несмотря на годы, прожитые во Франции, и французское гражданство) это крайне горько. Я не чувствую ответственности или стыда – это не мой режим, мне не за что стыдиться, но горечь есть. По-моему, российская власть больше всего вредит самой России. Да и украинские власти, вся их череда, ничего не сделали для того, чтобы ненависти не было.
- А как вы расцениваете реакцию Евросоюза на украинские события?
- Я знаю Евросоюз только в одной его части - Франции, и могу сказать следующее: французы мало интересуются происходящим на Украине, они почти ничего об этом не знают, журналисты им подают весьма упрощенную информацию в чёрно-белых тонах, и потом у французов свои проблемы, которые их занимают гораздо больше, остальное им мало интересно.
- Можете вы назвать человека - политика или частное лицо, которое пользуется таким авторитетом в мире, что к слову его прислушиваются? Масштаба де Голля или Черчилля, к примеру.
- Де Голль был авторитетом во Франции, а Черчилль даже и в мире. Сейчас у нас во Франции нет достаточно авторитетного человека, чтобы решать свои внутренние вопросы, не говоря о мировых. Что до авторитетов, можно выстроить ряд современных политиков: Берлускони, Джорд Буш-младший, Саркози, Путин – они очень близки психологически, их объединяет отношение к людям – им явно плевать на людей.
- Но ведь не только политик способен делать историю, и маленький человек порой совершает поступки огромного масштаба. Ваша мама вышла на площадь протестовать против оккупации братской страны, Ян Палах – чешский студент, тоже вышел на площадь и сжег себя в знак протеста. Это поступки личностей. А где же они теперь, личности? Идёт война, совершенно заурядно идёт война, и все протесты тоже заурядные.
- Я думаю, личности есть, они никуда не делись, может быть, они теперь занимаются программированием, какими-то высокими технологиями, словом, чем-то другим… у меня ответа на этот вопрос нет.
